Petice na podporu Autonomního sociálního centra Klinika

Не держи в себе зло!!! пукни=)))
“Радикальный скандал” Прежде всего я должен объяснить своё присутствие здесь. Я здесь не как радикал. Я здесь не как социалист. Я здесь не как прогрессист. Я здесь как марксист, который голосует за КПИ и очень полагается на новое поколение коммунистов. Я отчаянно верю в новое поколение коммунистов, уж точно не меньше, чем в радикалов. У меня достаточно доброй воли и иррациональности, а, возможно и трезвомыслия, чтобы держать реальность на расстояние вытянутой руки – возможно, не без оглядки на Витгенштейна – с тем, чтобы свободно размышлять о ней. Например, официальная КПИ заявляет, что она принимает теперь «на неопределённый срок» демократический процесс. И у меня не должно быть сомнений: КПИ имеет в виду, конечно же, не тот демократический процесс, который устанавливался и формулировался событиями последних 30-ти лет: она несомненно имеет в виду демократический процесс в его чистых исходных формах, или как формальное соглашение. Похоже, имеется в виду светская религия демократии. Я бы сам себя унизил, если бы заподозрил, что КПИ имеет в виду демократию Христианских Демократов; но нельзя также и предположить, что КПИ исповедует, например, идею радикальной демократии. Параграф 1 а) Самые обожаемые люди это те, которые не знают, что у них есть права. б)Люди, которые знают, что у них есть права, но не претендуют на них или отвергают их, также достаточно обожаемы. с)Также неплохи люди, которые борются за чужие права, особенно за права тех, кто не знает о своих правах д)В нашем обществе есть эксплуатируемые и эксплуататоры. Что ж, тем хуже для эксплуататоров. е)Имеются интеллектуалы, политизированые интеллектуалы, которые считают своим долгом и долгом других информировать обожаемых людей, которые не знают, что у них есть некоторые права; побуждать тех обожаемых, которые знают, что у них есть права, но отказываются от них, не делать этого, и кроме того, ощущать исторический порыв к борьбе за гражданские права других: а также принимать во внимание, окончательно, неопровержимо и без обсуждений тот факт, что из эксплуатируемых и эксплуататоров несчастливы первые. Среди тех интеллектуалов, которые больше ста лет настаивали на такой роли, в последние несколько лет некоторые группы чрезвычайно активно пытались сделать эту роль экстремистской. Я имею в молодых экстремистов и их пожилых обожателей. Такие экстремисты (я хочу обращаться только к лучшим из них) видят в качестве своей первой и самой важной задачи, апостольское, я бы сказал, распространение среди людей знания об их собственных правах. Они делают это решительно, гневно, отчаянно, оптимистично, терпеливо или по-буйному нетерпеливо, это зависит от случая… Параграф 2 Не подчинившись извращённой воле профессиональных историков и политиков, а так же римских феминисток, которые хотели бы, чтобы я был настолько же привержен Геликону, насколько мафиози – Устике, однажды вечером, этим летом, я принял участие в политических дебатах в одном северном городе. Как обычно бывает, группа молодых людей пожелала начать дебаты прямо на улице. Был теплый приятный вечер. Среди этих молодых людей был грек, который в точности воплощал тип того самого дружелюбного марксистского экстремиста, о котором я упомянул. Его дружественность, однако, была украшена самой вульгарной риторичностью и экстремистской субкультурой. Он был «по-юношески», довольно неряшливо одет: возможно, в нем даже было что-то от неаполитанской шпаны; в то же время, у него была борода настоящего и подлинного мыслителя, что-то между Мениппом и Арамисом: однако его волосы до плеч добавляли позерству и помпезности его бороды налет экзотики и иррациональности: отсылали к Брахманской философии, к наивной заносчивости Гурумпарампара. Риторичность этого молодого грека не предполагала какой-либо самокритики; он не знал, что обладает этими вульгарными чертами, и потому был обожаем, в точности как те, кто не знает, что у них есть права… Среди его так хорошо ощущаемых изъянов худшим была склонность распространять среди людей, как он говорил, «не всё сразу», ибо жизнь его была длинной, почти бесконечной «осведомлённостью о своих собственных правах и волей к борьбе за них». Этот грек, в моём понимании, обладал колоссальной хитростью, воплощенной в его наивной особе. Через марксистскую проводедь молодых экстремистов буржуазного происхождения, проповедь осведомлённости о своих правах и воли к борьбе за них, говорит ни что иное как неосознанный гнев бедной буржуазии на богатую буржуазию, молодой буржуазии на старую буржуазию, бессильной буржуазии на могущественную буржуазию. Это неосознаная гражданская война под личиной классовой борьбы внутри ада буржуазного сознания (если вы помните, я говорю о радикалах, а не о коммунистах). Обожаемые люди, не знающие, что у них есть права – и даже обожаемые люди, знающие, что у них есть права – отказываются от них, чтобы в замаскированной гражданской войне играть хорошо знакомую старинную роль: роль пушечного мяса. Их используют с безответственным лицемерием, в первую очередь, как субъект трансформации, которая освобождает совесть от груза зависти и экономического недовольства, а во вторую очередь, они посылаются, как армия «чистых» парий, молодыми нерешительными и фанатичными буржуа на неосознанную, нечистую борьбу, строго против богатых и защищенных старых фашистов-буржуа. Хотелось бы прояснить: студент-грек, в котором я увидел своего рода символ, был во всех отношениях (но не в отношении жестокой правды) также невинен, как и бедняки. И эта «невинность» происходила исключительно из его радикализма. Параграф 3 Пришло время сказать: права, о которых идет речь, это «гражданские права», которые вне строго демократического контекста, как в идеальных пуританских демократиях в Англии или США, даже в светской Франции, приняли классовый подтекст. Социалистическая итальянизация гражданских прав не могла не следовать фатальным (историческим) путём самопопуляризации. Экстремист, учащий других тому, что у них есть права, чему он учит на самом деле? Он учит тому, что, тот кто прислуживает, имеет те же самые права «идентичности», что и тот, кто командует. Экстремист, который учит других бороться за собственные права, чему он учит? Он учит тому, что нужно пользоваться теми самыми правами «идентичности», что и господам. Экстремист, который учит других тому, что угнетаемые несчастны, чему он учит? Он учит тому, что человек должен требовать прав «идентичности», которыми пользуются эксплуататоры. Результат, который мы, таким образом, имеем, это «идентификация», демократизация в буржуазном смысле. То есть, трагедия экстремистов состоит в том, благодаря их усилиям, та борьба, которую они на словах определяют как «марксистско-ленинскую и революционную», свелась к гражданской борьбе, старинной, как сама буржуазия. Само существование буржуазии зависит от этой борьбы. Достижение таких прав ведет только к вхождению в состав буржуазии. Параграф 4 В чем классовому сознанию не по пути с гражданским правовым сознанием марксистского типа? В чем итальянской Компартии не по пути с экстремистами (даже если, в духе старой бюрократической дипломатии она иногда перекликается с ними: как, она сделала, например, сравнив движение “Sessantotto” с Сопротивлением)? Ответ достаточно прост: пока экстремисты борются за гражданское правовое сознание марксистского типа, ради, как я уже сказал, конечной идентификации эксплуатируемых с эксплуататорами, коммунисты, наоборот, борются за гражданские права во имя оппозиции (alterita). Эта оппозиция (не означающая просто альтернативу) по самой своей природе устраняет возможность ассимиляции эксплуатируемых эксплуататорами. Классовая борьба была, до сих пор, также борьбой за преобладание другого образа жизни (снова цитируя Витгенштейна как потенциального антрополога), то есть, за другую культуру. Конечно, эти два борющихся класса отличались друг от друга, как бы это сказать, в расовом смысле. И, на самом деле, отличаются до сих пор, в наш век потребительства. Параграф 5 Всем известно, что, когда «эксплуататоры» (посредством «эксплуатируемых») производят товары, они на самом деле производят человеческий материал (социальные отношения). «Эксплуататоры» второй промышленной революции (известной также как общество потребления; характеризуемой чрезмерностью, изобилием товаров и гедонизмом) производят новые товары: то есть, новый человеческий материал. Так вот, на протяжении своей двухвековой истории, первая индустриальная революция последовательно производила переменные социальные отношения. Как это доказать? Доказательство – в совершенно очевидной переменности социальных отношений тех, кто боролся за революционную оппозицию. Они всегда противопоставляли капиталистической экономике и культуре не альтернативу, а именно оппозицию. Она должна была полностью модифицировать существующие социальные отношения, или, в терминах антропологии, существующую культуру. «Социальная модель» серв-феодал по сути не сильно отличается от модели фабричный рабочий-промышленник. В любом случае, это «социальные отношения», которые показали свою переменность. Но, что если вторая индустриальная революция будет теперь производить, с помощью бесконечных новых возможностей, которыми она располагает, устойчивые социальные отношения? Это огромный и возможно, трагический вопрос, который встаёт сейчас. И это на самом деле ключ к полному обуржуазиванию, которое происходит во всех странах: он очень отчетлив в капстранах и имеет драматический характер в Италии. В этом случае у капитализма розовое будущее. Потребности, который порождал оригинальный капитализм, во многом смыкались с естественными потребностями. Новый капитализм, наоборот, порождает совершенно ненужные, абсолютно искусственные потребности. И через эти потребности новый капитализм не только исторически модифицирует определённые человеческие типы: он меняет сам человеческий материал. Я должен добавить, что потребительство может порождать неизменные «социальные модели» либо заменяя – это худший вариант – старый клерикальный фашизм технологическим фашизмом (только в том случае, если последний выдаст себя за антифашизм), либо, что более вероятно, создавая, при помощи его гедонистической идеологии контекст ложной толерантности и ложных ценностей: другими словами, ложного достижения гражданских прав. В обоих случаях область настоящего революционной «оппозиции» будет сведена к чистой утопии и вещи из прошлого; ограничив роль марксистских партий до чисто социал-демократической функции. С исторической точки зрения, в этом будет нечто совершенно новое. Параграф 6 Дорогая Панелла, дорогая Спадачча, дорогие друзья радикалы, с вашим святым терпением, которым вы одариваете всех, и даже меня: различие это не только черта классового сознания или марксистской революционной борьбы. Оппозиция законно существует как элемент капиталистической энтропии. И поэтому её преимущество (или, скорее, трагедия, причём неимоверная) в конкретности, фактичности. Что она представляет из себя сама и какое различие она в себе заключает – это два разных культурных факта. Отношения их часто запутанны, что очень и очень скверно. До сих пор функция марксизма была в том, чтобы делать их отношения диалектическими – диалектическими отношениями между культурой господствующего класса и культурой угнетённых. Такие диалектические отношения оказываются невозможны в ситуации, когда культура угнетённых исчезает, будучи уничтоженной или, как вы бы сказали, аннулированной. Таким образом, необходимо бороться за консервацию всех культурных форм, альтернативных или субкультурных. Этим вы и занимаетесь уже много лет, особенно в последнее время. Вы умудрялись находить альтернативные культуры и субкультуры везде; в городских центрах, в самых далёких и затерянных, мертвых и опасных городских уголках. Вы действовали не из вежливости, не из ложного достоинства, и не под чьим-либо давлением. Вы не боялись фарисеев и мытарей, не боялись даже фашистов и этим всё сказано. Параграф 7 Гражданские права это, по сути, права других людей. Таким образом, говорить о различии значит приближаться к псевдобесконечности. В вашей доброте и в вашей непримиримости вы не делали различий. Вы бескомпромиссно посвятили себя любому типу различия. Но тут нужно сделать одну оговорку. Есть тип различия, характеризующий большинство, и есть другой, связанный с меньшинствами. Проблема уничтожения культуры угнетённых состоит в изъятии диалектического различия, а, следовательно, угрозы. Это проблема большинства. Развод это проблема большинства. Аборты – проблема большинства. Конечно, большинство состоит из рабочих и фермеров, мужей и жен, отцов и матерей. В том, что касается оппозиции в целом, в разводах и в абортах вы достигли огромного успеха. Но в этом состоит, и вы это отлично знаете, огромная опасность. Это опасно для вас, но вы хорошо знаете, как реагировать на эту угрозу. Однако это опасно и для всей страны, которая, особенно её высшие культурные эшелоны, реагирует весьма слабо. Что я имею в виду? Через марксистский тип гражданских прав, принятый экстремистами, как сказано в первых параграфах этого доклада, гражданские права проникли не только в сознание, но и в динамику итальянского прогрессивного правящего класса. Я не имею в виду ваших сторонников, я не имею в виду тех многочисленных людей, до которых вы сумели добраться в разных отдалённых местах, за что честь вам и хвала. Я имею в виду социалистов, коммунистов, левых католиков-интеллектуалов, и интеллектуалов вообще. Параграф 8 Я понимаю, что делаю жесткие заявления. Однако это неизбежно. Иначе зачем мне было сюда приходить? В период оправданной левой эйфории я подчёркиваю то, что, на мой взгляд, становится сильнейшей опасностью для нас, интеллектуалов, в ближайшие годы. Нас ждёт новое «предательство интеллигенции», новый компромисс, перестановка сил, новая капитуляция перед «порядком вещей», новый режим под знаком нового образа жизни и качества жизни. Повторяю то, что сказал в конце пятого параграфа: потребительство может придать новым социальным моделям, выражающим новые способы производства, неизменность, «создавая, посредством своей гедонистической идеологии, ситуацию ложной терпимости и ложных ценностей: другими словами, ложного достижения гражданских прав». И вот масса интеллектуалов, которая тяготеет к вам, благодаря прагматичному «омарксовлению» экстремистов, борясь за гражданские права с помощью «прогрессивного», то есть, левоконформистского кодекса, на самом деле играет на руку существующей власти: чем сильнее прогрессивный интеллектуал демонстрирует свою фанатичную веру в гражданские права, тем больше он на самом деле принимает социал-демократическую функцию, навязанную ему властями, отменяя, тем самым, через ложный тоталитарный подход к гражданским правам, любое подобие оппозиции. То есть, такая система власти оказывается способна рекрутировать прогрессивную интеллигенцию в свой клир. И тут они уже незаметно проникают в невидимую властную структуру, получая невидимый партийный билет. Единственное, что вы можете противопоставить такой тенденции, это, наверное, просто оставаться собой: то есть, и впредь оставаться неузнаваемыми. Немедленно забудьте о своих великих успехах: оставайтесь невозмутимой, настойчивой и неизменной противоположностью, претендуйте на инаковость, требуйте её, совпадайте с ней, шокируйте, возводите хулу. __________________________________________________________________________ Текст доклада, который Пазолини должен был сделать на съезде Партии Радикалов в ноябре 1975. Был зачитан на съезде через два дня после смерти П.П.П. перевод Кирилла Медведева